ГЛАВА 6. Строительство военно-морских крепостей в XIX – XX вв. на территории нынешней Ленинградской области
(продолжение)
(Оригинал текста в т. ч. Наименования, сохранён)
Летом 1854 года 104 русские гребные канонерки, отремонтированные за зиму, впервые встретились с противником в Финском заливе.
Эти небольшие суда в течение компаний 1854 и 1855 годов были настоящей головной болью союзного флота. Они несли дозорную службу в шхерах и защищали важнейшие фарватеры, а пройдя по мелководью к Красногорскому рейду, обстреливали вражеские линейные корабли, пытаясь навести их на огонь фортов. Успешно действовали канонерки в Або и Свеаборге. Опыт первых месяцев войны убедил российских адмиралов, что парусные корабли, как боевые единицы, потеряли практическую ценность. Превосходство вражеских винтовых канонерских лодок над русскими гребными канонерками было столь велико, что стало очевидным: для эффективной защиты побережья к следующей летней навигации 1855 года необходимо срочно строить новые, паровые и винтовые. Инициатором и организатором этой работы выступил капитан 2-го ранга И. А. Шестаков. Первые винтовые канонерки даже получили прозвище «шестаковки».
С января по май 1855 года для защиты мелководного Финского залива по предложению Шестакова и при поддержке великого князя Константина Николаевича были построены 32 деревянные паровые канонерские лодки с винтовыми движителями. А в последующие восемь месяцев – ещё 35 винтовых канонерок, а также 14 винтовых корветов и клиперов.
За полную готовность канонерок несли ответственность члены «пароходного комитета» П. Ю. Лисянский и И. А. Шестаков, за поставку машин, котлов и материалов для корпусов – чиновник особых поручений кораб-лестроительного департамента Н. И. Путилов, за постройку всех корпусов – петергофский купец С. Кудрявцев, за надзор и техническое руководство – корабельный инженер Иващенко.
Николай Иванович Путилов, великий русский предприниматель и заводчик, вспоминал, почему в столь короткие сроки удалось решить, казалось бы, неразрешимую проблему – построить 32 канонерские лодки: «Где одна часть, где другая, где – десятая, а где – двадцатая, были обрабатываемы на нескольких заводах и в мастерских. Где выкована. Где обточена. Где просверлена. А к концу февраля свезли откуда всё и начали собирать. К 15 марта первая машина собрана на заводе. А уже в мае того же года, то есть через 100 дней, 32 вооружённых канонерки, каждая с паровой машиной в 80 сил, стояли уже в Кронштадте… Машины были сделаны настолько удовлетворительно, что на многих канонерках разводились пары ещё на стапелях с тем, чтобы по спуску на воду тотчас идти прямо на пробу, а корветы и клипера после войны пошли в Тихий океан и Средиземное море. На многих этих судах бывшие прядильщики пошли за старших машинистов… Наша сборка машин была похожа на сборку в Женеве часов: из одной мастерской – циферблат, из другой – стрелки, из третьей – корпус и т. д.»
В результате реализации плана по спешному строительству канонерок, к лету 1855 года в составе Балтийского флота было как минимум 32 паровых канонерских лодки. Даже это небольшое усиление русского парового флота вызвало сильное беспокойство среди англичан и французов. Привыкшие воевать при подавляющем превосходстве сил, гарантировавшем определённую неуязвимость, французы и англичане впервые почувствовали себя неуютно. «Мы стоим, – вспоминал уже после войны адмирал Пено, – против неприятеля деятельного, умеющего усиливать свои средства и нанести нам вред… Паровые канонерки, столь быстро построенные русскими, и которых число может ещё увеличиваться, совершенно изменили наше положение в отношении к противнику. Мы теперь должны не только думать о нападении, но и заботиться о собственной защите, потому что у русских больше канонерских лодок, нежели у англичан».
Так или иначе, до серьёзной войны, подобной черноморской кампании, за исключением нескольких мелких боестолкновений канонерок, дело на Балтике не дошло.
Значительно усилены были и минные позиции. Всего в 1855 году было выставлено 1 295 мин, из них на Южном фарватере – пять заграждений из 641 мины, на Северном – 947 пиротехнических Нобеля и 309 гальванических мин Якоби.
В 1855 году английский флот снова появился на траверзе Красной Горки в середине мая. 19 мая прибыли и французские корабли. Английская эскадра была больше, чем в прошлом году. Командовал ею популярный в английском флоте адмирал Ричард Доданс. Во главе французского флота остался адмирал Пено. Доданс и Пено были готовы к решительным действиям, к чему их подталкивали и правительства. Всего в составе союзных сил было английских 19 винтовых линейных кораблей, два парусных, четыре винтовых фрегата, 12 колёсных пароходофрегатов, 16 мортирных плавучих батареи и 16 канонерских лодок. Французы направили в Балтику один винтовой и два парусных корабля, парусные фрегат и корвет, три пароходофрегата, пять плавучих батарей и шесть канонерских лодок.
Всего союзный флот насчитывал 2 500 орудий, и союзники рассчитывали на этот раз разрушить Кронштадт артиллерией.
Как и год назад, появление союзного флота нисколько не напугало ни петербуржцев, ни жителей окрестных деревень и имений.
Ф. И. Тютчев писал своей супруге: «…Неприятельский флот вновь появился на горизонте, и количество любопытных в Ораниенбауме возобновилось пуще прежнего. На днях было тревожное положение, и даже прибыл государь, но всё обошлось одним волнением». Это подтверждает в своём дневнике и ещё одна современница событий М. Цебрикова: «Страх перед эскадрой был настолько незначителен, что командир одного из кораблей устроил у себя на судне бал для своих петербургских знакомых».
Артиллерия союзных кораблей не понадобилась. 8 июня английские корабли начали разведку и в полном порядке вышли на минное поле. Пароходофрегаты (корветского ранга) «Мерлин», на борту которого находился Пено, и «Файерфлай» подорвались. Сотрясение было настолько сильным, что можно было опасаться, что судно получило течь.
«К счастью, этого не случилось. Капитан Сулливан проложил курс дальше от берега и снова начал движение малым ходом, чтобы ослабить действие подрывных машин, которые судно ещё могло встретить на своём пути. Действительно, едва прошло несколько минут, как снова раздался взрыв, опять в передней части судна, затем последовало сотрясение, ещё более сильное, чем в первый раз. К счастью, небольшая пробоина была легко и быстро исправлена…», – так описывает подрыв «Мерлина» свидетель с английской стороны Базанкур. Что касается «Файерфлая», то «…у его форштевня также стал взрыв, вызвавший на море такое сильное волнение, что, хотя «Мерлин» был удалён на кабельтов, действие этого взрыва ощущалось и на корвете. Но также, как и «Мерлин», «Файерфлай» ушёл благополучно».
Интересно, что, прочитав о подрыве кораблей противника «Мерлин» и «Файерфлай» в западной прессе, Николай I обратился к генералу Дэну с запросом, правда ли это. На что Дэн ответил, что ничего подобного не было, корабли противника на минные заграждения русских не входили.
После этого противник выловил на Красногорском рейде как минимум 70 мин, одна из которых взорвалась на палубе корабля «Эксмоут» во время её осмотра адмиралом Сеймуром и командиром корабля. Оба были ранены, матрос, держащий при этом мину в руках, не пострадал.
По другой версии мина взорвалась во время занятия, которое проводил адмирал Нэпир, нажавший свой тростью на взрыватель мины. Проводивший занятие и слушатели получили лёгкие ранения и ожоги.
Подорвалась на минах и русская шаланда.
Виновником слабого действия мин объявили Э. Нобеля, и после подписания Парижского мира все мины его конструкции были сняты с вооружения отечественного флота.
В июле 1855 года союзники навсегда покинули Красногорский рейд. Последним эпизодом Крымской войны на Балтике стал обстрел Свеаборга 28-30 июля. Впрочем, 77 судов противника, опасаясь мин, не приближались к крепости, так что бомбардировка на поверку оказалась сотрясением воздуха. В начале ноября союзники оставили Финский залив. Так бесславно для французов и англичан завершился балтийский этап Крымской войны.
В ходе противостояния в Финском заливе стало ясно, что, во-первых, мощные морские крепости способны остановить любой флот, во-вторых, стали понятны перспективы морского минного оружия как важнейшего инструмента защиты побережья от нападения вражеского флота. При этом следует особо отметить, что становление минного оружия непосредственно связано с нашим регионом – Ленинградской областью.
Однако иностранный военный флот, который два лета подряд непосредственно угрожал Санкт-Петербургу, переволновал и перепугал русское правительство.
Со времён Петра Великого оборона Санкт-Петербурга с морского направления осуществлялась комплексом оборонительных сооружений, составляющих Кронштадтскую крепость. Весь период существования крепости её боевая мощь, число и оснащённость фортов и батарей систематически наращивалась, вооружение, инструменты управления огнём, средства защиты личного состава совершенствовались с учётом достижений военной науки. Однако эти работы не всегда проводились своевременно и не учитывали изменений характера угроз и развития вооружения кораблей.
Две попытки англо-французского флота в период Крымской войны прорваться к Санкт-Петербургу показали, что имеющийся оборонительный потенциал Кронштадтской крепости уже недостаточен для того, чтобы надежно обезопасить подходы к столице со стороны моря.
Именно понимание этого факта заставило правительство и, прежде всего, морское ведомство приступить к разработке нового оборонительного пояса в восточной части Балтики, чтобы полностью закрыть Финский залив для противников.
К концу XIX века боеготовность Кронштадтской крепости находилась в критическом состоянии. На её вооружении стояли артиллерийские системы устаревших конструкций, что позволяло вероятному противнику вести безнаказанно её обстрел с дальних дистанций. Уже пребывание в районе кронштадтского рейда английской эскадры в период Крымской войны показало неэффективность стационарных оборонительных сооружений крепости, а за следующие полвека корабельная артиллерия стала ещё более мощной и дальнобойной.
В 1908 году было принято решение вынести приморскую оборону Кронштадтской крепости на 60 километров западнее Санкт-Петербурга до мыса Инониеми на северном берегу Финского залива, а на южном берегу – до деревни Красная Горка. Здесь намечалось установить батареи с дальнобойными орудиями новой конструкции, которые могли бы самостоятельно вести борьбу с вражескими кораблями, не допуская их на дистанцию обстрела Кронштадта.
Строительство форта «Ино» началось в 1909 году. Первоначально форт должен был состоять из четырёх батарей, расположенных отдельно друг от друга на возвышенной террасе вдоль побережья Финского залива: две батареи из четырёх 6-дюймовых пушек «Кане», расположенные на флангах, батарея из восьми 10-дюймовых и батарея из восьми 11-дюймовых орудий.
Однако в декабре 1911 года приняли решение усилить огневую мощь форта за счёт строительства на правом фланге открытой батареи (четыре 12-дюймовых орудия) и башенной (две башни по два орудия каждая). Вокруг батарей была возведена система сухопутных укреплений бастионного начертания, которая включала пять опорных пунктов, соединённых фронтами.
Форт «Ино» создавался с учётом самых современных достижений российской инженерной мысли и носил ряд черт так называемого Русского форта выдающегося фортификатора К. И. Величко. Его сухопутная ограда готовилась к упорной обороне. Для усиления фронтального огня пехоты и проведения контратак позициям перед укреплениями придавался гласисообразный профиль. Все опорные пункты оборудовались надёжными убежищами для личного состава и противоштурмовой артиллерии.
В целях защиты людей от поражения осколками бетона после попадания в сооружения вражеских снарядов впервые в практике фортификационного строительства была применена стальная противооткольная одежда (гофрированная сталь и двутавровые балки) конструкции военного инженера И. А. Савримовича. В то же время существенным отличием проекта форта «Ино» от классического форта К. И. Величко было наличие крупнокалиберной артиллерии. Собственно, с этой целью он и строился. Причём орудия калибром 12 дюймов применялись в береговых укреплениях впервые.
Форт имел возможность маневрирования боевыми силами и средствами. Большое внимание уделялось их подвижности, а также вопросам маскировки (вплоть до посадки деревьев). Специально для пехоты проектировались отдельные убежища, а для скрытной переброски сил и средств на любой атакуемый участок сухопутного фронта – достаточное количество дорог (в том числе внутрифортовая железная дорога, соединённая с гаванью и Финляндской железной дорогой). Были установлены и две противоаэропланные (зенитные) батареи на флангах форта, что само по себе говорит о гибкой реакции военных инженеров на изменение условий ведения боевых действий.
К началу первой мировой войны гарнизон был укомплектован по штатам военного времени. Артиллеристов 2 000 человек, столько же пехоты, более 500 других военнослужащих (минёры, сапёры, казаки и т. д.) и ополченцев. В январе 1917 года гарнизон состоял из 5 500 человек. Гарнизонный быт не отличался разнообразием, но непременной его частью, как и всей русской армии, была церковь. Первый раз богослужение на форте провёл 6 января 1910 года священник 87-го Нейшлотского пехотного полка Дмитрий Волков в столовой для рабочих. К услугам командного состава форта имелось офицерское собрание с библиотекой. Нижние чины могли удовлетворить свои духовные потребности в «солдатском театре», а также посещением кинематографа.
Ходом строительства, жизнью и бытом гарнизона интересовались не только те, кому это было положено по долгу службы, но и первые лица государства. Так, 2 июля 1910 года на яхте «Александрия» в гавань форта прибыл император Николай II. Из гавани на поезде он проследовал на укрепления. Со специально построенной вышки император осмотрел расположение батарей, прошёл вдоль фронта 10-дюймовых орудий и западной батареи 6-дюймовых пушек «Кане», зашёл в помещения для орудийной прислуги. Убывая из форта, Николай II посетил рабочий городок, прошёл в столовую, где в устроенной церкви прослушал краткий молебен. Побывал на кухне, попробовал пищу. После этого события комендант Кронштадтской крепости приказал «…прибить доски о посещении Государём Императором церкви и кухни рабочих на форте». 26 мая 1911 года в гавани форта отшвартовалась яхта «Стрела» с великим князем Кириллом Владимировичем на борту. Его сопровождали слушатели Николаевской морской академии. Великий князь ознакомился с проектом форта, осмотрел казематы батареи 10-дюймовых орудий и опорного пункта № 1, церковь, столовую и кухню.
Не обошли вниманием форт и союзники. Например, в июне 1911 года там побывал офицер французского Генштаба капитан Варлен.
Строительство велось восемь лет с применением передовой по тому времени технологии. Были построены и вооружены шесть батарей форта, вокруг них была создана сухопутная оборона из 10 опорных пунктов, вооружённых противоштурмовой артиллерией и пулемётами. Гарнизон форта имел всё необходимое для жизни в мирное время и ведения боевых действий в военное. Форт предназначался для защиты морских подступов к столице государства недопущением неприятельского флота на дистанцию, позволяющую обстреливать базу и арсенал Балтийского флота – Кронштадт. Кроме того, в задачу форта входило обеспечение развертывания флота, поддержка его действий при постановке минных полей и пресечение попыток траления мин противником. Он представлял серьёзную угрозу для кораблей противника и тем самым повышал устойчивость береговой обороны в восточной части Финского залива.
(продолжение следует)